– Как я могу его покинуть? Я менеджер!

– Но все-таки не капитан на тонущем корабле.

Женщина весила всего килограммов на двадцать боль­ше Евы и выглядела слишком измотанной, чтобы затевать показательную драку. У Евы возникло желание самой от­тащить даму подальше, но она сочла это нерациональным по затратам времени и сделала знак двум крепким поли­цейским:

– Уберите это!

Затем она стала пробираться сквозь толпу громко воз­мущавшихся эвакуируемых.

Еву впечатлила сама театральная сцена. Ее не зря назва­ли Большой: в ширину она раскинулась почти на квартал. Более десятка полицейских в штурмовом снаряжении сто­яли вдоль рампы, чтобы не пускать в эту сторону разбегав­шихся зрителей. Тяжелый красный занавес был поднят, и сцену заливал полный свет, так что можно было принять этих людей в касках за персонажей только что сорванного спектакля.

Дети хныкали, старшие старались не отпускать их от себя. Эвакуация проводилась под предлогом якобы воз­никшей угрозы прорыва магистрали водоснабжения. Это предотвратило возникновение чрезмерной паники, но не сделало зрителей особенно покладистыми. Бригадам, за­нимавшимся эвакуацией, приходилось нелегко: вывести на холод из теплого, уютного помещения театра сотни раздосадованных людей, заплативших немалые деньги за би­леты, было непростым делом. Главный вестибюль, бесчис­ленные коридоры, фойе, гостиные были запружены людь­ми. Этажом выше находились костюмерные, аппаратные, кабинеты и много других служебных помещений; все их нужно было освободить, осмотреть и опечатать.

Ева подумала, что если бы к раздражению публики до­бавилась паника, то по пути к выходным дверям был бы раздавлен не один десяток человек. Она взобралась на ши­рокий декоративный карниз, чтобы посмотреть, как про­двигается шумящая толпа по грандиозному фойе, отделан­ному стеклом и хромированным металлом. Решив помочь полицейским, Ева включила свой микрофон системы громкоговорителей:

– Это Управление полиции и общественной безопас­ности Нью-Йорка. Мы очень ценим ваше содействие. По­жалуйста, не скапливайтесь у дверей, продолжайте дви­гаться на выход.

Не обращая внимания на выкрики из толпы, она дваж­ды повторила объявление. Какая-то дама в жемчужном ожерелье схватила Еву за щиколотку, выкрикивая:

– Это безобразие! Я знакома с мэром; он разберется с этим самоуправством! Ева спокойно кивнула:

– Передайте ему мои лучшие пожелания. А пока про­двигайтесь по порядку к выходу. Приносим извинения за причиненные неудобства.

Слово «неудобства» подогрело чувство жалости людей к самим себе, и ропот в фойе стал громче. Полицейские на­чали еще энергичнее направлять толпу к выходу. Ева снова достала коммуникатор, чтобы узнать о ситуации с разми­нированием, но тут увидела, что кто-то пробирается по фойе против движения толпы. Ее бросило в жар, когда Рорк ловко просочился сквозь встречный людской поток и подошел к ней. Скрипнув зубами, она впилась в него взглядом.

– Какого черта тебе здесь понадобилось?!

– Я хотел убедиться в том, что моя собственность и моя жена, – он выдержал паузу, достаточную для того, чтобы Ева созрела для рычания, – пока составляют одно целое. – Он проворно взобрался к ней на карниз и, пока­зав на микрофон, попросил: – Можно я попробую?

Не дожидаясь ответа, Рорк взял у нее микрофон, но Ева все еще сопротивлялась:

– Куда?! Это собственность полиции!

– Сие означает, что это – продукция низкого качества, но тем не менее она должна как-то действовать.

Совершенно спокойным голосом он обратился к мяту­щейся толпе:

– Леди и джентльмены! Сотрудники театра приносят извинения за эти непредвиденные осложнения. Все ваши затраты на билеты и транспортные расходы будут полнос­тью возмещены. Перенос сегодняшнего спектакля на дру­гое число не повлечет никаких дополнительных затрат для тех, кто вновь захочет прийти к нам. Спасибо за ваше по­нимание и содействие.

После этого заявления шум суеты не стих, но возгласы в толпе стали более мирными. Рорк мог бы сказать Еве, что язык денег всегда срабатывает безотказно, но предпочел промолчать.

– Довольно ловко, – признала Ева и соскочила с кар­низа.

– Тебе же нужно, чтобы они все поскорее вышли, – по­жал плечами Рорк. – Каково положение на данный мо­мент?

Ева подождала, когда он тоже спустится.

– Эвакуировано около половины. Люди покидают зда­ние, но процесс идет медленно. Подожди, я сейчас соеди­ню с Энн. Что у вас? – спросила Ева, когда Мэллой взяла трубку.

– Почти то же самое. Мы обнаружили половину уст­ройств. Обезвредили одно в консоли органа, сейчас рабо­таем еще над одним в оркестровой яме. К нему ведут столько зарядов, что мне не хватает людей.

Краем глаза Ева увидела, что Рорк, нахмурившись, смотрит на ручной сканер, и почувствовала, как у нее за­ныло в животе.

– Держи меня в курсе, – быстро проговорила она в труб­ку и бросилась к Рорку: – Эй, уходи отсюда!

Рорк даже не поднял головы. Он не глядя положил руку Еве на плечо, как бы предостерегая ее от дальнейших дви­жений, и торопливо сказал:

– Есть еще один – на колосниках, на переходном мос­тике. Я займусь им.

– Ты займешься маршированием отсюда, и прямо сей­час!

– Ева, мы оба понимаем, что у нас нет времени на спо­ры. Если эти мерзавцы держат здание под наблюдением, то они уже знают, что ты их вычислила. И теперь они могут привести оставшиеся заряды в действие в любой момент.

– Вот поэтому-то всем, кто здесь находится… – начала было Ева, но осеклась. Она уже видела только его спину – Рорк быстро пробирался сквозь напиравшую толпу.

– Черт возьми! Черт возьми! – бормотала Ева, локтями прокладывая путь в людском потоке и пытаясь отогнать от себя панику. Ей удалось настичь Рорка, когда он открывал замок боковой двери.

– Тебе не нужно здесь быть! – одновременно сказали они друг другу, и Рорк чуть не рассмеялся: – Ничего страшного, только не суетись вокруг меня.

Совладав с замком, он стал быстро подниматься по узким металлическим ступенькам. Ева старалась не отста­вать, понимая, что теперь за них решает судьба: победить или проиграть.

Снизу доносилось эхо голосов, которое, отражаясь от толстых стен, сливалось в монотонный гул. Здесь, наверху, вдали от рампы, от гигантских люстр и роскоши интерье­ра, театр выглядел уже не таким красивым, а местами – даже отталкивающим. Некрашеные стены, обшарпанные двери, грязные узкие лестницы, совершенно необъясни­мая для человека с улицы планировка каких-то пустот и ходов. Эта внутренняя, рабочая сторона театра напомина­ла актера без костюма и грима.

После долгого изнурительного подъема они очутились перед чем-то похожим на палубу судна: мостки, лебедки, металлические лесенки… Отсюда сцена была видна как на ладони. Ева ужасно боялась высоты; она поспешно отвела взгляд от сцены и стала с удивлением разглядывать мас­сивные механизмы управления и толстые катушки тросов.